Из интервью с Лазарем Моисеевичем Любарским
...
- Где вы познакомились с Печерским?
- В краеведческом музее в Ростове-на-Дону. Там был макет лагеря Собибор, изготовленный самим Печерским. Я уже слышал об этом человеке от знакомых евреев. И вдруг увидел его рассказывающим о лагере группе людей. Когда он закончил объяснения, я к нему подошел и представился. Сказал, что мы живем на одной улице, с разницей в три дома. Он пригласил меня к себе домой.
- Просто так взял и пригласил незнакомца?
- У нас были общие знакомые. А еще я знал несколько иностранных языков, а ему нужна была помощь. Он переписывался с людьми за границей на идише, на иврите, у него была обширная переписка с Израилем, США, Голландией, Польшей... Я стал его переводчиком.
- Письма доходили? Ведь очевидно же, что их читали соответствующие органы.
- Доходили. Очевидно, после цензуры, но доходили. Они по сей день хранятся у его дочери Эллы.
- Каким человеком был Печерский?
- Очень скромным, очень. Но этому было объяснение: он был очень напуган советской властью. Боялся КГБ. Ведь советская власть не признавала его заслуг. Не признавала восстание еврейским. Интересно, что во всех остальных вопросах Печерский был со мной предельно откровенным, а от расспросов о Собиборе уклонялся. С его домашними мы очень дружили - с супругой Ольгой Ивановной, дочерью Эллой, внучкой Наташей.
- Как его семья реагировала на отношение к Печерскому со стороны советской власти?
- Когда я получил разрешение на выезд в Израиль и рассказал им об этом, Ольга Ивановна упрекнула мужа: "А ты все сидишь здесь, хотя твое место в Израиле".
- Почему, действительно, он не уехал? Не выпустили бы?
- Конечно, ему бы отказали. Иначе его история стала бы достоянием мира. И все бы поняли, что СССР отрицает еврейский характер восстания в Собиборе. Когда несколько лет назад в Израиль, в Нетанию, на открытие памятника советским воинам приехал Путин, мы передали ему открытое письмо о признании Собибора еврейским лагерем, а бунта заключенных - еврейским восстанием.
- Сейчас Россия называет Печерского героической личностью. Но не поздно ли признаны его заслуги?
- Поздно, еще как поздно. Но сегодня хотя бы есть площадь в его честь в Ростове-на-Дону и памятная доска... Советская власть не хотела признавать Печерского героем. У него была подписка о неразглашении роли в восстании. Ему запрещали говорить, что это был еврейский лагерь. Ему даже не позволили выступить на судебных процессах против персонала лагеря, и на Нюрнбергский процесс тоже не пустили. Но вот недавно я по российскому телевидению видел репортаж о Собиборе, и там впервые заговорили о том, что в лагере содержались евреи. Наверное, это Путин инициировал благодаря нашему письму.
- Как Печерский воспринимал наложенные на него ограничения?
- Он боялся говорить об этом.
- Как он принял известие о вашем отъезде?
- Разрешение на выезд я получил в 1976 году, после четырех лет лагерей. В ОВИРе мне велели убираться из СССР в течение двух недель. Я пришел к Печерскому проститься. Он дал мне несколько писем для передачи в Израиль. В первые же дни после приезда я установил связь с Барухом Шкляром, которому он передал письмо. Баруху было 17 лет во время восстания, он был связным. С дочерью Печерского Эллой и внучкой Наташей я поддерживаю отношения по сей день, мы переписываемся. Общаюсь с Верой, племянницей, живущей в Калифорнии. Есть еще одна племянница - в Израиле. Жена Печерского Ольга Ивановна была русской. Он познакомился с ней после контузии. Она была медсестрой, матерью-одиночкой с ребенком. У Печерского тоже была дочь от первого брака, она родилась еще до войны. Общих детей у них с Ольгой не было, но они были неразлучны до самой смерти. А письма его у меня хранятся по сей день. И по сей день мне нелегко об этом говорить.
http://www.vesty.co.il/articles/0,7340,L-5005329,00.html
виа
http://holicin.livejournal.com/12792644.html
...
- Где вы познакомились с Печерским?
- В краеведческом музее в Ростове-на-Дону. Там был макет лагеря Собибор, изготовленный самим Печерским. Я уже слышал об этом человеке от знакомых евреев. И вдруг увидел его рассказывающим о лагере группе людей. Когда он закончил объяснения, я к нему подошел и представился. Сказал, что мы живем на одной улице, с разницей в три дома. Он пригласил меня к себе домой.
- Просто так взял и пригласил незнакомца?
- У нас были общие знакомые. А еще я знал несколько иностранных языков, а ему нужна была помощь. Он переписывался с людьми за границей на идише, на иврите, у него была обширная переписка с Израилем, США, Голландией, Польшей... Я стал его переводчиком.
- Письма доходили? Ведь очевидно же, что их читали соответствующие органы.
- Доходили. Очевидно, после цензуры, но доходили. Они по сей день хранятся у его дочери Эллы.
- Каким человеком был Печерский?
- Очень скромным, очень. Но этому было объяснение: он был очень напуган советской властью. Боялся КГБ. Ведь советская власть не признавала его заслуг. Не признавала восстание еврейским. Интересно, что во всех остальных вопросах Печерский был со мной предельно откровенным, а от расспросов о Собиборе уклонялся. С его домашними мы очень дружили - с супругой Ольгой Ивановной, дочерью Эллой, внучкой Наташей.
- Как его семья реагировала на отношение к Печерскому со стороны советской власти?
- Когда я получил разрешение на выезд в Израиль и рассказал им об этом, Ольга Ивановна упрекнула мужа: "А ты все сидишь здесь, хотя твое место в Израиле".
- Почему, действительно, он не уехал? Не выпустили бы?
- Конечно, ему бы отказали. Иначе его история стала бы достоянием мира. И все бы поняли, что СССР отрицает еврейский характер восстания в Собиборе. Когда несколько лет назад в Израиль, в Нетанию, на открытие памятника советским воинам приехал Путин, мы передали ему открытое письмо о признании Собибора еврейским лагерем, а бунта заключенных - еврейским восстанием.
- Сейчас Россия называет Печерского героической личностью. Но не поздно ли признаны его заслуги?
- Поздно, еще как поздно. Но сегодня хотя бы есть площадь в его честь в Ростове-на-Дону и памятная доска... Советская власть не хотела признавать Печерского героем. У него была подписка о неразглашении роли в восстании. Ему запрещали говорить, что это был еврейский лагерь. Ему даже не позволили выступить на судебных процессах против персонала лагеря, и на Нюрнбергский процесс тоже не пустили. Но вот недавно я по российскому телевидению видел репортаж о Собиборе, и там впервые заговорили о том, что в лагере содержались евреи. Наверное, это Путин инициировал благодаря нашему письму.
- Как Печерский воспринимал наложенные на него ограничения?
- Он боялся говорить об этом.
- Как он принял известие о вашем отъезде?
- Разрешение на выезд я получил в 1976 году, после четырех лет лагерей. В ОВИРе мне велели убираться из СССР в течение двух недель. Я пришел к Печерскому проститься. Он дал мне несколько писем для передачи в Израиль. В первые же дни после приезда я установил связь с Барухом Шкляром, которому он передал письмо. Баруху было 17 лет во время восстания, он был связным. С дочерью Печерского Эллой и внучкой Наташей я поддерживаю отношения по сей день, мы переписываемся. Общаюсь с Верой, племянницей, живущей в Калифорнии. Есть еще одна племянница - в Израиле. Жена Печерского Ольга Ивановна была русской. Он познакомился с ней после контузии. Она была медсестрой, матерью-одиночкой с ребенком. У Печерского тоже была дочь от первого брака, она родилась еще до войны. Общих детей у них с Ольгой не было, но они были неразлучны до самой смерти. А письма его у меня хранятся по сей день. И по сей день мне нелегко об этом говорить.
http://www.vesty.co.il/articles/0,7340,L-5005329,00.html
виа
http://holicin.livejournal.com/12792644.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий